Правда та Брехня.

Іде Брехня. Красива очей не відведеш! Зодягнена прекрасно! Струнка станом! А ніжки!.. А шкіра - ну просто абрикоска!
Глядь: стара в дранті сидить, милостиню просить. Пригляділася Брехня, - ти ба! Та це ж сестриця моя Правда! Правдонька, люба, як я тебе давно не бачила! Ну досить, досить. Забудьмо про образи! Не плач. Ходімо я тебе зодягну, нагодую... Вийшли вони з магазина одягу. Правда зодягнена як велика Княжна, чоловіки оглядаються, але замилувавшись Правдою і, кинувши погляд на Брехню, забувають про Правду. Брехня їм здається красивішою. Така жінка-відьма, від котрої мужики пропадають і нічого з собою поробити не можуть.
Заходять вони в дорогий ресторан. Замовили. Їдять, пьють. Брехня очима стріляє на мужиків, а ті злі, що не самі, - а зі своїми дружинами прийшли.
Ось вони поїли, встали виходити, офіціант наздоганяє на виході, - пробачте, але ви не заплатили.
Брехня, - Як це не заплатили? Ми ж ось щойно попросили рахунок перед тим як виходити, ви нам принесли, взяли гроші, чайові вам добрячі дали!
Підбігає старший розпорядник, вибачається за офіціанта, - бо ж як такі кравиві панни та не можуть заплатити!? А офіціантові говорить, - шановний, ви тут більше не працюєте. Ідіть геть!
Офіціант гірко: ех, правда, правда, де ж ти є?
А Правда стрепенулася, неначе зі сну прокинулася, - а потім так тихо, сама собі, присоромлено, - та тут я,.. але ж і я на халяву їла...

Письмо близкому другу о недавней несостоявшейся ссоре

otiec   написал

Письмо близкому другу о недавней несостоявшейся ссоре

Дорогой мой!

Ты пишешь о мальчишке, который своими руками закопал на огороде расстреляных пришельцами маму и папу и ушёл в беспризорное бездомье, чтобы никогда больше не возвращаться ни к обугленным развалинам того приднестровского дома, ни к тому огороду, который сделался кладбищем. Ты пишешь о том, как этот мальчишка попадает в православный приют и говорит с батюшкой... И слышит речи о "территориальной целостности" и "мироправителях злобного века сего".

Если хочешь, чтобы было по правде... у меня ведь был когда-то такой разговор. Правда пацану было уже семнадцать, а это - не ребёнку объяснять. И всё-таки.

После его очередного конфликта со всеми жителями нашего дома, мы с ним сидели в командорской и пили чай. Молча. Только время от времени перебрасывались незначащими словами. И оба ждали, кто начнёт первым говорить серьёзные вещи. Наверное, естественно, что начал - как всегда - я.
Я спросил его о том, что он знает о каждом из ребят в СД по отдельности. И рассказывал, коротко и по существу.

У Алёшки с Серёгой папа и мама занимались небольшим бизнесом. В начале двяностых мастерскую сожгли, отца убили, квартиру забрали "за долги", мать пропала без вести. Это было не в Приднестровье, здесь это было.

У Витьки "Кобы" была своя двухкомнатная в коммуналке в центре города. Риелтеры пообещали его матери однокомнатную самостоятельную квартиру и достаточную доплату. Обманули и вместо однокомнатной оформили документы на развалку в селе. Мать попыталась защититься через прокуратуру. Риелтеры вроде пошли на мировую. Но, возвращаясь электричкой после одной из "мирных" встреч с ним, мать Витьки почувствовала себя плохо. Её сняли на ближайшей станции. До утра она не дожила: отравление неизвестным веществом.

Тринадцатилетний В. С. вернулся домой и застал свою маму убитой. Разбираться, что произошло, никто не стал. Похоронили её буквально через день. Валька бросил школу, пошёл таскать мешки на горбу, чтобы хоть как-то себя прокормить. За год из школы никто к нему не зашёл, не спросил, не поинтересовался. А к концу года в его хату вселились какие-то чужие люди (квартиру ему мы потом отстояли, - о.А.).

У А. К. мама случайно оказалась свидетелем каких-то дел наркомафии. Его спрятали. Её отравили.

У Д. Г. в свидетельстве о смерти матери написано "смерть, последовавшая вследствие отделения головы от туловища". Спрашивать его о маме - НЕЛЬЗЯ.

"Знаешь, - говорю ему, - почему тебе по сравнению с ними легче? Нет? Да потому что ты для самого себя решил, что знаешь, кому за своих убитых мстить. И знаешь, кого тебе ненавидеть. Ты ненавидишь всех молдаван. А поскольку всем молдаванам отомстить ты не можешь, потому мстишь всем чужим... А чужие - это вообще все. Потому что своих ты похоронил в Приднестровье... Только здесь одна ошибка выходит: ты за чужими не видишь своих - таких же как ты. Ты их не различаешь. А различить их легко. Знаешь как? Нет? Свои - рядом и вместе. Тех, кто рядом, достать легче, - и ты мстишь тем, кто рядом. И не замечаешь, что мстишь своим..."

Потом мы ещё помолчали, попили чаю. И он спросил: "Когда это началось?"

"О, это очень старая история! Было два брата - Каин и Авель... И с тех пор тянется цепочка: за Авеля отомстилось всемеро, за Каина - семь раз по семеро... а теперь счёт идёт на миллионы. И больше всего в этом мире нужны те, кто будут обрывать цепочку мести. Хочешь по настоящему отомститься за своих? Прекрати хотеть мстить..."

"Если я прекращу хотеть мстить, убивать от этого не перестанут, - со злостью сказал он. - Вы как будто не понимаете! Они пришли к нам во двор, они убили нас у нас в доме!" - "И что делать? Идти к ним в их дом, чтобы убить их в их доме?И тогда уже их дети похоронят своих и побредут по дорогам бездомной беспризорности. А потом вы все встретитесь здесь, в моём доме, в доме отца, - потому что окажетесь детьми одной судьбы. И начнёте здесь учиться тому, что все вы друг другу свои - выродки тех, кто поубивал друг друга... без обид, да?.. И у вас, когда вы встречаетесь в моём доме, есть только два варианта: можете истребить друг друга, можете выжить вместе."

Вот такой был разговор, если вкратце. И не было в этом разговоре ничего ни о Ельцине, ни о Лебедеве с его "нейтральной" армией, ни о молдаванах, ни о хохлах, ни о москалях... Потому что это - совсем другая история. История о том, почему людям нужно жить среди своих  и не переселяться туда, где чужие. А своё место начинается не там, где родился, а там, где упокоились все те, продолжением жизни которых ты являешься. Родина начинается не с роддома, а с семейного кладбища. А там, где нет Родины, там все - чужие. И жизнь будет постоянно обваливаться и обрываться в месть всех всем.

А теперь для тебя - вослед нашему последнему разговору: я - украинский националист. Это означает, что я готов сделать всё для того, чтобы мой род - мой народ - жил на своей Родине так, чтобы чужие не вмешивались. Хочу жить среди своих так, чтобы мои правнуки прочитывали свою биографию, ухаживая за своими могилами на своих кладбищах в местах своего извечного обитания. И пусть горькие переселенцы имеют свои кладбища: прийдёт время, и они окажутся нашими общими. И для моих правнуков будет также важно сохранить старое еврейское или старое армянское, или старое католическое кладбище, как и своё православное.

И ни на одном из них мы не похороним "миротворцев", которые десантируются, чтобы принудить нас к миру в нашем общем доме, в котором мы ссоримся и миримся как свои.

Прошу тебя: будь осторожнее и трепетнее, и ты заметишь, что сердишься на тех, кто доступнее, на тех, кто рядом, - на своих. Создавая тем самым такой желанный прецедент для хищных миротворцев - для чужих.
Но более всего создавая прецедент для тех. кому в конечном итоге достанется - навсегда! - тот огород около разрушенного дома, на котором ты похоронил расстреляных своих. Ведь кто-то же хозяйничает в том огороде - на твоём семейном кладбище... И может быть даже продаёт и перепродаёт "сотки" твоей Родины...

Продолжим?

Спасибо за указку groben